«…Пригласив в кабинет, я спросил, с какой миссией прибыли. Бакланов сообщил, что создан Комитет по чрезвычайному положению. Страна катится к катастрофе, другие меры не спасут, я должен подписать Указ о введении ЧП. По сути дела, приехали с ультиматумом. Позднее, беседуя со следователем, я узнал, что у них были с собой заготовленные для моей подписи документы разные варианты.
Бакланов перечислил состав ГКЧП, причём назвал в числе его членов Лукьянова. Сказал, что Ельцин арестован, хотя тут же поправился: будет арестован по пути (из Алма-Аты, откуда он возвращался в Москву). Торопя события, заговорщики явно хотели таким способом дать понять, что они уже взяли ситуацию под свой контроль и назад пути нет.
Всё это были люди, которых я выдвигал и которые меня теперь предали. Я категорически отверг их домогательства, заявил, что никаких указов подписывать не буду.
– Вы и те, кто вас послал, обеспокоены ситуацией? Но я не хуже вас знаю обстановку в стране, и она тревожит меня не меньше, чем вас. Считаете, что нужны адекватные меры? Я такого же мнения. Главная из них уже подготовлена – это подписание нового Союзного договора. На заседании Совета Федерации 21 августа намечено обсудить ход выполнения экономической реформы. Вы же всё спасение видите в чрезвычайных мерах. Я с этим не согласен. Давайте созывать Верховный Совет СССР, Съезд народных депутатов, раз у части руководства есть сомнения в правильности политического курса. Давайте обсуждать и решать. Но действовать только в рамках Конституции, закона. Иное для меня неприемлемо. То, что вы себя загубите, – чёрт с вами, но ведь дело может кончиться большой кровью. Не тот стал народ, чтобы смириться с вашей диктатурой, с потерей свободы, всего, что было добыто в эти дни.
На мои выводы последовали рассуждения Бакланова, проникнутые „заботой“ о моём здоровье, которое-де сильно поизносилось за напряжённые годы „перестройки“.
– Не хотите сами подписывать Указ о введении чрезвычайного положения, Отдохните, передайте свои полномочия Янаеву, – предложил он. И добавил: мы сделаем „грязную работу“, а потом вы сможете вернуться.
Я, разумеется, отверг это гнусное предложение».